Обратная сторона жизни - Страница 323

323

«С этими ей бояться нечего… Наверное… Но с другой стороны баб не поймешь… Настроение прыгнет и все… Приехали… Да уж… Херню я сморозил… В женской клетке может произойти все, что угодно, тем более за ними там никто толком не присматривает, не то что на цепи… Ладно… Надеюсь сядет в углу возле решетки, чтобы видно было, а там судьба решит… Блин! Вот почему ее отдельно не посадят? Если она так дорога «Анубису», то чего бы не пересадить ее в помещение покомфортней? Или он проводит эксперимент, вымеряющий длину и тяжесть материнского креста? Хм… Не поймешь этот Ад… Не поймешь… И что там насчет моей судьбы? Если я являюсь ее строителем, то строю ли я ее сейчас, как недавно сам сказал или же нет? Может ее строит моя внутренняя суть, а я и не знаю… Управляет мной, заставляя думать, что это делаю я… Или я и есть внутренняя суть, только умело разделенная на много «меня»? Точно! Скорее всего, если я прожил не одну жизнь, моих частиц очень много… Каждая жизнь — это еще один я, а все жизни, весь опыт — это я единый… Офигеть! Так оно и есть! Тогда все мои части реально могут быть спрятанными, дабы я их находил по мере собственного взросления… Не все так просто в датском королевстве, не все… Да уж… Лучше бы Лкетинг не рассказывал мне это… Получается, что на Земле я искал бутылку, а в Аду ищу себя, спрятанного в бутылке… Значит все-таки я был прав… При жизни, во время пьянок я искал себя, а мамка не верила… И как там она?», — начавшиеся с девушки размышления плавно перетекли на самого себя, а затем на мать, по поводу которой он мимолетно взгрустнул, искренне переживая за ее внутреннюю боль от потери безалаберного сына, который заново родился.

Тем временем плачущих и повизгивающих женщин сноровисто расковывали и загоняли в уютную, прохладную клетку с прорубленным в полу туалетом и водой, где они безучастно рассаживались, ожидая дальнейшей и вполне определенной участи, хотя кто знает… Может не всех их возьмут на сексуальное обслуживание парнокопытных жителей Ада, как вариант некоторых быстро и с аппетитом сожрут и они начнут новую жизнь на Земле, изредка мучаясь кошмарами красноватого оттенка.

Серой от страха и напряжения Лизе не пришлось долго ждать. Разогретое жарой кольцо отчетливо щелкнуло и покорно освободило шею грудастой девушки, сатир похотливо взглянул на богатство хорошего третьего размера и его небольшой член задумчиво приподнялся. Молодая мать в ответ еще крепче прижала спящего младенца, не обратив на свинорылого карлика никакого внимания, что явно взбесило козлоногого жиртреста, и он сильно ущипнул ее за ягодицу крепкими сухими пальцами.

— Ничего сучка земная! Тебя еще отымеют такие, как я! Толпой! И младенца твоего обосранного сожрут, а этот не поможет! — он бросил в ее сторону отвратительное напутствие, злобно кивнув на серьезного, как никогда Дмитрия, Лиза же в ответ выпрямилась и мрачно взглянув на взбешенного свина, освободила кисть левой руки, дабы медленно показать средний палец.

— А не пойти бы тебе в задницу! Такие, как ты вряд ли удовлетворят такую, как я, если у них члены твоего размера! — мальчишка, лицо которого не выражало эмоций из-за нахлынувшей злости, мигом прорвал запруду невозмутимости и хрюкнул от рвущегося наружу смеха, а вконец разъяренный сатир затрясся и потянулся за зазубренным клинком, однако его остановил хриплый голос-лай Джумоука.

— Не трогать!! Или правда так глаза режет, что хочешь умереть?! — злые слова собакоголового обожгли свинорылого карлика еще больше, но тот с немалым усилием подавил усилившееся раздражение, четко, и как всегда гнусаво выговорив:

— Нет, господин! — налитые прямо-таки багровой кровью глаза покорно опустились вместе с клинком.

— Ну так веди ее в клетку! И следи, чтобы вреда никто не причинил! — как дипломат «Анубис» не состоялся, поэтому осадил сатира с помощью бесхитростного предложения умереть и тот уныло, с дергающейся волосатой щекой, повел нагло улыбающуюся Лизу в женскую «витрину».

Внешне невозмутимая девушка держалась до конца, но то, как тяжело ей это дается, явно виднелось по каждому шагу красивых ног, буквально ожидающих, что их располосует зазубренное мачте, но все обошлось. Она спокойно зашла внутрь прохладного помещения, где уселась в самый дальний угол, мгновенно спрятав лицо со спящим младенцем под длинными спутавшимися волосами, и ее загорелые плечи тут же затряслись, выплескивая накопившийся страх в виде слез. Чего ей стоило выговорить храбрые слова, жутко оскорбившие свиномордого демона и при этом сохранить невозмутимость, знала только она, ибо больше никто не осмелился сделать это.

Остальные женщины тихо и покорно расположились в клетке, бессмысленно садясь на серый камень или облокачиваясь на такую же стену. Многие апатично легли, вытянув исхудавшие ноги и закрыв глаза со струящимися слезами, словно пытаясь скрыться от ужасной реальности, но в большинстве своем просто уныло вешали головы с волосами в виде сосулек и тупо замирали, изредка поднимая тусклый взор, дабы посмотреть наружу, где кипящая жизнь Рынка набирала температуру с каждой минутой.

Слепящее и дарующее большую часть жары солнце поднялось выше некуда, обжигая по максимуму, что ощущалось даже через новую, почти носорожью кожу и стоять на «свежем» воздухе стало снова болезненно. Кожный покров обновлялся каждую секунду, стабильно и беспрестанно пожирая массу тела, то есть тонкие лоскуты кожи отваливались и тут же наращивались новые, еще более толстые и нечувствительные к огромной температуре, отчего стоящие на безумной жаре рабы выглядели псориазными больными.

323